Путь Давида Кандо в часовой отрасли типичен и нетипичен одновременно. И все же можно с уверенностью сказать, что стать часовщиком ему было на роду написано. Судите сами. Родился он в деревушке Ле Солья, расположенной в сердце самого часового региона Швейцарии, Валле-де-Жу. Дед и отец у него были часовщиками, причем отец 29 лет жизни отдал работе в Patek Philippe. Мать в свое время собирала хронографы для небезызвестной фирмы Dubois-Depraz. Соседом был и остается Филипп Дюфур, который собирает свои часы в каких-нибудь 200 метрах от его мастерской.
Тем не менее, никто не требовал от Давида пойти по стопам родных. Когда ему было лет 5-7, в часовой отрасли еще бушевал кварцевый кризис и даже самые оптимистично настроенные часовщики предрекали механическим часам не лучшее будущее. Благо вскоре кварцевая волна схлынула, и началось постепенное возрождение классической часовой механики.
В 1993 году 14-летний Давид оказался на производстве в компании Jaeger-LeCoultre. Там он увидел часы, которые перевернули его сознание. Модель Reverso 60th Anniversary Tourbillion настолько впечатлила подростка, что он задался целью когда-нибудь создать свои часы с турбийоном.
В 1993 году 14-летний Давид оказался на производстве в компании Jaeger-LeCoultre. Там он увидел часы, которые перевернули его сознание. Модель Reverso 60th Anniversary Tourbillion настолько впечатлила подростка, что он задался целью когда-нибудь создать свои часы с турбийоном.
Следующие 17 лет Давид Кандо будет постигать тонкости часового дела в Jaeger-LeCoultre. Сначала в статусе подмастерья (1994 – 1998), затем в должности реставратора (1998 – 2002) и заведующего учебным отделом (2001 – 2004). Венцом его карьеры в Большом доме станет пост разработчика (2004 – 2011), а самым большим конструкторским успехом создание сложной модели Hybris Mechanica Grande Sonnerie. За это время он освоит кучу смежных профессий, от дизайна и основ машиностроения до тонкостей управления собственным бизнесом. А еще станет свидетелем головокружительного роста Jaeger-LeCoultre. На момент его прихода в компании работало 250 человек, а к 2011-му году штат Большого дома разросся до 1300 служащих. В такой большой структуре свободный духом творец неизбежно начинает задыхаться.
Покинув Jaeger-LeCoultre, Давид Кандо основал компанию по производству механизмов Du Val Des Bois. Некоторое время он работал с Van Cleef & Arpels, помогая бренду с разработкой анимированных часов Poetic Wish. Вместе с 3 друзьями, коллегами по Du Val Des Bois, он принял участие в разработке проектов для нескольких нишевых брендов. Самые известные из них – концептуальные часы HM6 для MB&F и сумасшедшая по задумке модель Inversion Principle от компании Fonderie 47.
Сумасшествие задумки заключалось в том, чтобы направить средства от продажи модели на скупку и утилизацию автоматов Калашникова в Африке. Стоимости одного экземпляра часов, в дизайне которых прослеживался стиль Даниэля Рота, хватило бы на уничтожение 1000 единиц АК-47. Сколько автоматов было в итоге уничтожено, мне, честно говоря, неизвестно. Но судя по тому, что свежих релизов у Fonderie 47 нет с 2015 года, проект канул в лету. А жаль…
Набраться смелости и представить миру свои собственные часы Кандо подтолкнул его знаменитый сосед Филипп Дюфур. Для этого ему хватило всего одного вопроса, заданного невзначай при встрече: «Ты счастлив?». Именно Филипп Дюфур предложил кандидатуру Давида в члены Академии независимых часовщиков и стал его наставником в тот период, когда подошедший к 40 годам мастер, наконец, созрел до собственного бренда.
Свои первые часы Давид Кандо представил в 2017 году в Базеле. В бесхитростном названии модели, 1740 The First 8, он указал на две вещи: год, когда в Валле-де-Жу началось производство часов, и лимит выпуска.
Свои первые часы Давид Кандо представил в 2017 году в Базеле. В бесхитростном названии модели, 1740 The First 8, он указал на две вещи: год, когда в Валле-де-Жу началось производство часов, и лимит выпуска.
Уже в этой модели прослеживаются практически все особенности стиля швейцарца. Во-первых, сочетание горизонтальной симметрии и вертикальной асимметрии, идеально воплощенное в Витрувианском человеке да Винчи. По линии «3-9 часов» на циферблате размещены два симметричных окошка. В одном – покрытый эмалью малый циферблат с изогнутыми стрелками, во втором – каретка парящего турбийона. Циферблат наклонен под углом 3°, чтобы хозяину часов было легче смотреть на них время. Под тем же углом относительно платины наклонена каретка турбийона, а вот баланс по отношению к каретке наклонен уже под углом 30°. По словам самого Кандо конструкция, которую он назвал «бипланом», позволяет устранить все огрехи плоского турбийона.
Другой элемент, характерный для стиля Давида Кандо – запатентованный индикатор запаса хода, отображающий оставшийся в механизме заряд энергии в арочном окошке на отметке «12 часов». Когда запас хода падает до критической отметки, механизм останавливается.
Все детали калибра Кандо спроектировал сам, потратив на это 7 месяцев. Механизм, который также наклонен к платине под углом 3°, имеет две совершенно уникальные особенности: спускающиеся каскадом мосты (угол наклона все тот же) и гравировку со всеми техническими спецификациями, выполненная прямо на платине при помощи лазера.
Все детали калибра Кандо спроектировал сам, потратив на это 7 месяцев. Механизм, который также наклонен к платине под углом 3°, имеет две совершенно уникальные особенности: спускающиеся каскадом мосты (угол наклона все тот же) и гравировку со всеми техническими спецификациями, выполненная прямо на платине при помощи лазера.
Будучи обладателем небольшого запястья и не жалуя маленькие часы, Кандо выбрал для своих моделей средний размер 43-44 мм. Чтобы сохранить горизонтальную симметрию, он отказался от традиционной заводной головки. Вместо нее часовщик-многостаночник предложил телескопический ключ-кнопку, на разработку которого ушло 3 года. Конструкция, состоящая из 31 детали, защищена двумя патентами. Чтобы завести механизм, на кнопку нужно нажать и выдвинуть заводную головку в 3-е положение.
В своей следующей модели, 1740 Half Hunter, Давид Кандо продемонстрировал, насколько привык доводить все до совершенства. Корпус здесь выполнен из титана, который часовщик ценит за прочность и легкость. «Начинка» тоже преимущественно титановая, несмотря на то, что титан сложен в обработке. Секундную стрелку мастер перенес из центра на каретку турбийона.
Освобожденную от лишних деталей поверхность циферблата украшает мотив гильоше Pointes du Risoux, придуманный самим Кандо. По замыслу часовщика этот рисунок не что иное, как вид сверху на лесной массив, рядом с которым расположена его мастерская. Говорят, что древесина елей, растущих в этом лесу, обладает особыми акустическими свойствами. Не знаю. Услышать, как звучит его малая родина, швейцарец пока не предлагает, а вот почувствовать на ощупь – да. Под стеклом на циферблате находятся только сектор со стрелками и апертура турбийона. Остальное можно потрогать.
Давид Кандо вообще фанатик ручной отделки, чем удивительно напоминает своего именитого наставника. Даже в этом он нашел простор для творчества. Каскадные мосты механизма украшает придуманный им узор Côtes du Solliat. По сути, это более широкая разновидность Женевских волн с легким изгибом на поверхности, который обеспечивает особую игру света.
В 2021 году часовщик представил модель DC7 Genesis – самые минималистичные часы из тех, что он создал за последние 20 лет. От стиля D. Candaux в часах остались только корпус и циферблат с характерным наклоном. Впрочем, слегка наклоненный турбийон тоже никуда не делся – просто переехал на отметку «12 часов», после того как стрелки расположились по центру.
Особого внимания здесь заслуживает матовая отделка механизма, созданная при помощи турецкого масляного камня. Гармоничные пропорции титановых мостов снова позаимствованы у Витрувианского человека да Винчи. Часы, предложенные в корпусах из титана и розового золота, на сегодня являются самыми доступными часами мастера. За титановую версию придется выложить CHF 149,000, а модель в корпусе из розового золота обойдется в CHF 175,000.
Давид Кандо не готов жертвовать ни отделкой, ни качеством сборки. Именно поэтому из стен его мастерской выходит не более 6-8 экземпляров в год. И это при самом оптимистичном раскладе. Кроме него в производстве часов заняты его отец, 76-летний Даниэль Кандо, еще один часовщик и от 3 до 5 подрядчиков в зависимости от конкретной задачи.
Ждут ли модели Давида Кандо аукционные рекорды Филиппа Дюфура и Франсуа-Поля Журна? Дать однозначный ответ здесь сложно. У Журна за плечами 30 лет работы под своим именем. У Дюфура примерно столько же. Ясно одно: эти трое одинаково мыслят. Когда Кандо только пришел в Jaeger-LeCoultre, он познакомился с культовой фигурой часовой отрасли Гюнтером Блюмляйном. Посмотрев на его работы, Блюмляйн произнес фразу: «Your heart imagines it and your spirit builds it» («То, что зародилось в сердце, воплощает ум»). С тех пор швейцарец никогда не изменяет своему девизу «Le coeur et l’esprit», что означает «Сердцем и умом». Это ли не правильный подход к искусству?
